Часть первая: Как укоротить себе жизнь

   09.01.2008, Винница, день рождения отца. Вечер подходит к концу и мы интересно беседуем с моим любимым дядькой из Твери – родным братом отца — об их кочевой жизни в юности и о том, что оказывается! — мой дядька когда-то был на Эльбрусе! Вот я и поделился своим желанием покорить Эльбрус зимой и не когда-нибудь, а в феврале. Что тут началось… Моего любимого дядьку – всегда такого трезвого, рассудительного и взвешенного – просто подменили. Он вдруг вскочил, стал отговаривать, повышать голос, бурно жестикулировать. На все мои аргументы, типа: «дядь Толь, я же более 20 лет хожу и всё нормально!» — в ответ я слышал всё только о подстерегающих опасностях и в конце разговора с его уст несколько раз угрожающей интонацией слетало: «Ты не понимаешь! Ты погибнешь в лавине!». Таким я его не видел никогда в жизни…

   Конец января 2008, Киев, встреча старых друзей. Украинцы, москвичи, ребята из Пятигорска, цель встречи – конкретизация дат, состава группы, маршрута зимнего восхождения на «5642» (Эльбрус, наивысшая точка европейского континента). Но что-то идёт не так. Ребята один за другим приходят к выводу, что в этот февраль они никуда не выберутся. Перед этим были встречи в Ялте, затем в Москве и всё шло отлично. А здесь вдруг наш план за месяц до поездки высыпался сквозь пальцы.

   Начало февраля 2008, Ялта, снова встречи друзей, безуспешные попытки экспромтом сколотить команду на Кавказ, все говорят: «ну что ты, Слава, кто же на зимний Кавказ собирается за две недели! – нам отпуска никто не даст!». Уже давно понятно, что этот план развалился по каким-то странным, нелепым причинам. Всё нужно откладывать ещё на год. Но в душе остаётся какая-то суетность. За 23 года туризма я хорошо изучил это чувство – переизбыток запасаемой перед поездкой энергии. И её нужно было куда-то срочно расходовать.

   16.02.2008, Житомир, я принимаю окончательное решение, что на следующие выходные иду на Черногору в очередное соло. Машина — на полную диагностику, достаю всё снаряжение, начинаю тщательный пересмотр – будет отличный повод протестировать новую всесезонную палатку – Marmot Swallow 2P – для одиночки тяжеловата, но я её очень полюбил. Меня продолжают отговаривать от этого мероприятия все мои знакомые. В Карпатах валит свежий снег. Вся Черногора уже под вопросом – ладно, в крайнем случае, сбегаю Говерлу с Петросом. Или наоборот? Какая разница!

   20.02.2008, Ворохта, говерлянское КП в сторону «Заросляка», запись в журнале, разговор с дежурным, который очень удивлён моим планам и совершенно не уверен, что я доеду до базы – говорит: «здесь только что мужики на УАЗике мучились». Ладушки! Запрыгиваю в джип и даже не включаю пониженную передачу с блокировкой дифференциалов. Легонько трогаю педаль газа и Mercedes ML хорошей зимней резиной протолкнул меня под шлагбаум. Такая знакомая дорога наверх, даже поздней ночью не вызывает малейшего дискомфорта. Двигатель урчит тихо, мощно и уверенно, все мои мысли там – наверху. Ничего не отвлекает, пробуксовок почти нет, хотя я бампером разгребаю снег, как бульдозер. Новая мерседесовская система трек-контроля с распределением усилий от двигателя на каждое колесо справляется великолепно. Но что там – наверху? В свете фар я вижу, что деревья сильно гнутся. Ветер порывистый и очень мощный. Свежий снег уже не падает, но от этого не легче – внизу, на полоныне, под колёсами была влажная масса, наверху – сухой морозный свежак. С нескольких попыток преодолеваю последний крутой зигзаг перед «Заросляком», понимаю, почему здесь мучились мужики с УАЗиком, но пониженную передачу так и не включаю и относительно спокойно выскакиваю на площадку перед главным корпусом базы. Разворот – и я стою на «своём» привычном парковочном месте – под окнами базы. На ужин чай с бутербродами, раскладываю задние сиденья в кровать, достаю спальник и удовлетворённо втягиваю голову в плечи. А что же там – наверху? Как пойду? Что не думай, а ничего ночью не решишь. Как говорится: «Будет день – будет пища», пища для размышлений и принятия решения. Ставлю будильник в коммуникаторе на 2:00 ночи, чтобы проснуться и прогреть машину, если будет слишком холодно. Ветер раскачивает 2-тонный джип, как игрушку, и я выключаюсь…

   21.02.2008, Заросляк, время 2:00 ночи. Срабатывает будильник, действительно стихия разошлась не на шутку и я в одной флиске замёрз. Прогреваю машину и крепко засыпаю до утра. Чего и следовало ожидать, проспал. Около 10:00 утра меня разбудил гул мотора ГАЗ-66, который привёз работников на базу. Водитель очень удивлён моему ночному «прорыву наверх», подходит познакомиться, задаёт какие-то вопросы о машине, и я окончательно выветриваюсь на улицу. Благодать! Этого я и хотел – мороз и солнце, день чудесный! Вокруг машины снега по колено, местами больше. Я с удовольствием готовлю завтрак, используя объём багажника. Ветер есть, но слабоватый. Говерла не видна, оно и понятно, её скрывают очень тяжелые и быстрые тучи. План меняется сразу – схожу на Говерлу с максимально возможной скоростью – это отнимет немало времени, так как тропить в одиночку придётся снег по пояс и выше. Около 11:00 ко мне обращается сотрудник базы – мужчина, которого я раньше видел, возможно, это кто-то из руководителей-замов. В конце непродолжительной беседы его слова: «Не ходи сегодня на Гору, не нужно сейчас – слишком опасно. Не ходи!». Что же такое, снова непринуждённая беседа перерастает фактически в просьбу чужого мне человека. Я отвечаю: «Да всё нормально, я фанатизмом не страдаю, сверну в любой момент, как только мне что-то не понравится». Человек предпринял ещё несколько попыток отговорить меня, но безуспешно. Отсидевшись и отогнав все дурные мысли, я закрыл машину и стал под рюкзак почти в 12:00 дня. Новый «рекорд» – долго ехал, утром проспал. И все эти разговоры и отговоры… Тьфу-тьфу-тьфу. Времени много. Погнал наверх.

   21.02.2008, время 12:00 дня, классический подъём от «Заросляка» на Говерлу. В лесу угадывается тропа, местами можно передвигаться относительно быстро. Перед выходом из леса последний крутой подъём преодолевается с упорами в стволы деревьев и несколькими падениями лицом в глубокий снег. В голове появляется мысль: «Ничего себе! Весёленькое начало!». Лицо растянулось в улыбке от собственной неуклюжести. На полоныне перед Малой Говерлой тропы нет, местами намёрзла мощная «доска», на которой даже следы от трек-ботинок не остаются, а местами приходится проваливаться в «пухляк» по пояс. Быстро определяется закономерность – если тропим в снегу стабильно по пояс, значит это тропа, а если проваливаемся до подмышек, значит — соскочил с тропы.

   21.02.2008, время 14:00, несколько фото перед началом подъёма на Малую Говерлу. Смотрю на часы – ничего себе! – действительно это день «рекордов» — два часа от «Заросляка» до подножия Малой – многовато даже для зимы. Но небо синее по всему горизонту, ветер клубит чёрные тучи только вокруг Говерлы, и Малая тоже не видна. Во время фотографирования снимаю на пару минут очки-маску и ветер с крупинками льда моментально шкурит наждаком лицо – щёки распухают и кожа становится болезненно-красной.

На фото: 21.02.2008 в 13:50 — подъём на Говерлу, виден только её пригорок — Малая Говерла. Ничего необычного, «среднекарпатская» зимняя погода:

   21.02.2008, время 14:30, горизонталь на Малой Говерле, тропы по-прежнему нет и уже не предвидится. Во время подхода к Малой мне навстречу вылетают из белого марева два лыжника и я с удивлением отмечаю, что это дети. Возраст в экипировке понять сложно, думаю, что мальчишке и девчонке примерно по 15-17 лет. Приветствую их поднятой рукой и продолжаю движение. Через некоторое количество минут из того же белого марева выныривают мужчина и женщина – как потом оказалось, родители детей-лыжников. Безбашенная семейка! Мужчина подлетает ко мне на сноуборде, приветствуем друг друга и он говорит: «Поздновато ты вышел, нельзя уже наверх, погода сильно портится, возвращайся!». Ещё удивился, что у меня палки без снегоупорных колец, а я ему говорю, что это такая привычка – три размера колец беру с собой в машину и по месту уже принимаю решение, какие именно пристегнуть. Забыл – не пристегнул. Я ему искренне благодарен за заботу – всё же не поленился, подъехал, поговорил – но отвечаю, что проблем нет, что на Говерле знаю каждый метр, но, тем не менее, обещаю не рисковать, погребусь ещё немного в снегу без фанатизма и как только мне не понравится обстановка – сразу уйду вниз. На том и разошлись. Мужчина ускользил на борде догонять своё семейство, а я снова оглядываюсь вокруг и отгоняю серые мысли. Ну что они все заладили – нельзя да нельзя! Как сговорились все! Тьфу-тьфу-тьфу. Вперёд!

На фото: 21.02.2008 в 14:40 — в центре кадра огромный снежный карниз над Говерлянским водопадом (вид с подъёма на Малую Говерлу). В некоторые годы ширина этого карниза достигает 20-25, а высота 8-10 метров:

   21.02.2008, время 15:30, Говерла, полностью обледенелая Гора, я с трудом зарубываюсь каблуками трек-ботинок без кошек, трек-палки укорочены полностью, сложены вместе и я использую их вместо ледоруба. Благо, титановые наконечники. Каждые 10 метров даются невероятными усилиями, постоянно приходится останавливаться не столько для перевода дыхания, сколько для осознания, что я адекватно соображаю, мои действия находятся в пределах разумного контроля и количество выделяемого в кровь адреналина не приукрашивает для меня действительность. Видимость не более 3-5-метров, я жестко придерживаюсь классической тропы, которой нет, но периодически внутренний голос говорит, что пора остановиться, отдохнуть и обеспечить безопасный спуск. Ветер невероятной силы укладывает меня, как игрушку, лицом в лёд, напоминая, кто здесь хозяин. Отдыхать приходится или на четвереньках, или на спине, срубив каблуками во льду подобие мини-ступени и заякорившись двумя трек-палками с распростёртыми в стороны руками. Лёд стеклянный и я осознаю, что у меня нет права на ошибку – в случае срыва торможение по такому льду малоэффективно, практически невозможно.

   21.02.2008, время 16:00, вершина Говерлы, лёд под ногами начинает выполаживаться, передвигаться становится легче, до креста не более 50-70 метров и я понимаю, что это тот самый момент, когда я должен принять мудрое решение и немедленно начать спуск.

На фото: Крест на вершине Говерлы зимой.

И правда, зачем мне отмечаться у обелиска в какой-то там семнадцатый раз? Для кого? Вершина, да и ладушки, гребём вниз – это будет ох как непросто! Из белого марева, как привидения, нарисовались четверо сноубордистов. Во как! – я здесь не сам и это добавляет ощущение душевного комфорта. Минут пять поболтали, пока осушили термоса с чаем и каждый пошел заниматься своим делом. Как стало понятно, ребята собираются траверсировать ледяную макушку Говерлы до выхода на снег, а дальше становиться на доску. В целом для меня такой вариант спуска также приемлем, так как даёт возможность двигаться за четырьмя парами ног, пока наши пути не разойдутся окончательно.

   21.02.2008, время 16:15, спуск с Говерлы, идётся относительно легко, лёд вперемешку со снегом, подошва ставится жестко, уверенно. Как выяснилось, сноубордисты всё же срезали путь и стали на доски сразу, как только лёд сменился сплошным снегом. Что же, меня и это устроило вполне – четыре свежих нарезки от досок добавляет гарантии, что снег держится железобетонно. Присаживаюсь в снег, чтобы снять перчатки-верхонки – руки совсем мокрые стали. Закончив, встаю и уверенно продолжаю шагать траверсом.

   21.02.2008, время остановилось… И сжалось. Снег… Белое пушистое вещество, практически невесомое, которое лежит на полях вдоль трасс и на крышах наших домов. Снег – радость наших детей. Снег – так красиво падает на ресницы наших любимых женщин…

Нет ни крика, ни паники. Ты понимаешь, что уже поехал, когда ровная плоскость вокруг тебя покрывается десятками-сотнями трещин, а ноги не ощущают никакого движения – просто уходит горизонт. Молниеносная попытка зарубиться приводит к тому, что ты оказываешься в снегу вместе с руками по локти. Нет времени даже на отчаянье, только обрывки мыслей, что этого не могло случиться. Просто потому, что этого не могло здесь случиться никогда. С этого склона Говерлы никогда не сходят лавины, это место не отмечено, как лавиноопасное, на картах-схемах работников МЧС. Этого не могло произойти потому, что снег здесь лежит всегда железобетонно. Но всё быстро меняется. Снег уже напоминает поток грязной бурлящей воды и скорость возросла невероятно. С мыслями, что меня либо удушит либо просто убьёт в таком потоке, я сильно закрываю глаза и погружаюсь в шумную массу. Движение лавинного потока продолжается целую вечность, я теряю драгоценный воздух из лёгких, издавая ртом звериное рычание, чтобы снег не забился в дыхательные пути. Наверное, это у меня получается инстинктивно. В голове замёрзла одна-единственная мысль: «Откуда здесь столько снега! Здесь никогда не было столько снега!». Становится больно и обидно, что погибну так быстро и так глупо. Найдут в июле объеденного червями и мелким зверьём. Снег давит всё сильнее, забивается в уши, нос и рот, становится больно глазам – снег попадает под веки.

Сколько секунд двигалась лавинная масса, остаётся только догадываться. Теперь я знаю точно – снег разгоняется мгновенно и движется вниз, как вода, прорвавшая плотину. Мои личные исследования следующих лет покажут, что лавинный поток преодолел более 600 метров, пройдя внизу через главный говерлянский котлован и остановившись ниже углубления-«блюдца». На самом пике скорости никаких мыслей, только попытки не впустить в лёгкие снег. Шум становится меньше, всё говорит о том, что скорость снижается, и в полу-сознании я чувствую, как мне сжимает тисками грудную клетку. Дальше слышится низкий звук, похожий на «Х-Р-У-П» и всё замирает. Включаюсь. Мне очень больно, я разбит и раздавлен. Рывок всем корпусом, руками и ногами одновременно не приводит ни к чему – ни одного сантиметра движения. Я упакован в снег, как будто залит бетоном. Я ещё живой, но это ненадолго…

   21.02.2008, время отправилось вспять… Ещё рывок, ещё и ещё. Нет, это всё, это могила. Чёрная ледяная могила. К тому же мокрая и холодная. Я замираю на мгновение, не понимая, что делать. Пульс бьёт кувалдой в затылок – его должна бы слышать вся Вселенная. Но я здесь один, а вся Вселенная далеко и каждый там занят своими делами и никто не в курсе, что я погребён заживо и буду сейчас умирать. Как же так, почему никто не в курсе? Я сам этого хотел. Я так люблю сольные походы. Любил.

Спазмы в лёгких напоминают, что нужно дышать. Выталкиваю языком изо рта остатки снега и делаю первый вдох. Получилось, но снег снова во рту и очень болит грудная клетка – снег не даёт расправить грудь. Снова рывок всем телом, ещё и ещё. Холодная и мокрая могила. Сердце вырывается из грудной клетки, с каждым его ударом голова увеличивается в объёме, наверное, вдвое. Возможно, меня чуть привалило, возможно, до поверхности рукой подать. Эта мысль приносит надежду и я кожей лица уже почти ощущаю ветер, а глазами жадно хватаю солнце. Но быстро возвращаюсь в себя. Вот он я – с закрытыми глазами, хрипящий от беспомощности в чёрной бесконечности…

Снег во рту растаял. Набираю губами ещё немного снега, несколько движений челюстями – и снова сглатываю воду. Я чувствую пальцы на левой руке – она изогнута в локте и кулак у бороды. Ещё несколько порций пережеванного снега и пальцы выпрямляются. Кисть руки начинает разминать снег, и через несколько мгновений я делаю первый осознанный вдох. Я всё ещё живой. Что с правой рукой – не ясно. Я её просто не чувствую. Я даже не могу понять, где она. Это очень плохо. Пальцы разминают снег, а губы и челюсти превращают его в жидкую кашицу. Отлично! Делать хоть что-нибудь! Я съем весь этот снег и спущу его через мочевой пузырь. Есть только одна проблема – у меня нет столько времени.

Автор: Вячеслав Немировский, февраль 2008